Василий Дмитриевич
- вел. кн.
владимирский и московский (1389 -
1425). Хотя В. Д., сын Димитрия Донского, и возведен был на
великокняжеский престол послом хана, но, с его княжения, великое
княжество сделалось окончательно достоянием московских князей. Перевес
его над другими князьями и над старыми родовыми притязаниями сказался в
самый год его вступления на престол. Князь Владимир Андреевич, его дядя,
поссорился с Василием, но должен был, однако, уступить племяннику. Он
признал последнего старейшим себя, обязался ходить на войну, сидеть в
осаде, где В. прикажет. Вел. князь находил сильную опору в боярстве.
Боярские роды начали оседать в Московском княжестве со времен второго
сына Калиты, Ивана Ивановича. Эта оседлость дружины породила связь
осевших боярских родов с домом Калиты, вследствие которой им не выгодно
было, чтобы Моск. княжеством завладела какая-либо другая линия дома св.
Владимира; точно также в выгодах боярства была передача престола от отца
к сыну, при которой им было удобнее проводить свою наследственную
политику. Возвышая значение московского князя над другими князьями,
московское боярство возвысило себя над боярством других княжеств.
Боярство в других княжествах, видя усиление Москвы, стремилось служить
сильному и богатому московскому князю. Таким положением дел и
настроением боярства объясняется легкое падение
Нижегородско-суздальского княжества. В. Д., зная настроение
нижегородского боярства, купил в Орде ярлык на Нижний Новгород и
Суздаль. Борис, кн. нижегородский, созвав своих бояр, сказал им:
"Господа мои и братия, милая дружина! Вспомните крестное целование, не
выдайте меня врагам моим". Бояре клялись и во главе их клялся боярин
Румянец, который, между тем, уже давно завел переговоры с Москвою. Когда
в Нижний Новгород явились московские бояре с татарскими послами, то тот
же боярин Румянец сказал Борису: "Господин князь! Не надейся на нас (на
бояр), мы уже теперь не твои и не с тобою, а на тебя". Борись был
схвачен, с женою и детьми; его немногие доброхоты разосланы по разным
городам. В. таким образом приобрел, кроме Нижнего Новгорода, Городец,
Мещеру, Муром, Тарусу, а через несколько лет и Суздаль. - В 1395 г.
Восточной России грозила страшная беда. Тамерлан, победив Тохтамыша,
перешел Волгу и овладел Ельцом. Москва была в ужасе; но еще живы были
сподвижники Димитрия Донского на Куликовом поле. Московские бояре не
пришли в отчаяние, собрали полки и уговорили В. стать во главе
ополчения, чтобы с оружием в руках встретить грозного врага. Но
Тамерлан, простояв недели две в земле Рязанской и опустошив страну в
верховьях Дона, отступил. Причину отступления восточные историки
приписывают приближению осени (отступление начато 26 августа).
Благочестивое предание повествует, что отступление Тамерлана произошло в
тот день, когда в Москву принесли икону Богоматери из Владимира.
Костомаров весьма метко указал значение этого перенесения: В. приказал
перенести икону, которую Андрей Боголюбский тайком увез из Киева в свой
любимый город Владимир; теперь эта икона служила освящением первенства и
величия Москвы над другими русскими городами. Но подчинить вполне своей
воле Великий Новгород, к чему стремились в. князья с Андрея
Боголюбского, Василию не удалось, хотя и ему, как и его преемникам,
весьма много облегчал борьбу раздор Новгорода с бывшим его пригородом,
Псковом. В. Д. в борьбе с старым вечником оперся на митрополита, с
выгодами которого уже его предшественники, начиная с Калиты, умели
соединить судьбу Москвы и своего дома. В 1392 г. в Новгород прибыл
митрополит Киприян; он требовал, чтобы Новгородцы по старому относились
к нему в делах судных, ибо незадолго до этого новгородское вече
постановило на суд к митрополиту не ездить. Вечевым приговором
митрополиту было отказано. В. кн. вступился за митрополита, новгородцы
отказали и ему. Дело дошло до кровавых расправ. В 1393 г. в Торжке убили
московского доброхота; великий князь, захватив Торжок, приказал
разыскать виновных, и 70 человек преданы были в Москве мучительной казни
четвертования. Новгородцы, опасаясь за свою двинскую торговлю, уступили
и прислали митрополиту судную грамоту. В 1396 г. враждебные действия
возобновились. В. князь хотел захватить Двинскую землю; сначала он успел
в том, но в 1398 г. должен был отказаться от Двинской земли, Вологды и
других новгородских владений. В 1404 г. опять возникли неприязненные
отношения. Новг. архиепископ Иоанн три года содержался в Москве в
заточении, но В. князь, помирившись с Новгородом, освободил Иоанна и
захваченных в этом году новгородских бояр. Ускорению примирения
содействовало опасение замыслов Витовта, в. к. литовского, который,
захватив Смоленск, явно стремился к захвату и Пскова с Новгородом.
Витовт, несмотря на родство с Василием, который был женат на его дочери;
Софье Витовтовне, был грозный враг. Владея Смоленском и юго-западными
русскими княжествами, он недаром носил титул вел. кн. литовского и
русского; на восток его владения простирались до Оки. Родственные
отношения смягчали борьбу; но Витовт был не из тех людей, которые всему
предпочитают родственные связи. Псковичи и Новгородцы просили помощи у
в. князя московского. Три раза сходились тесть и зять и ни разу битвы не
было, каждый раз дело кончалось свиданием и миром: 1406 г. близ
Крапивны, в 1407 г. у Вязьмы и в 1408 г. на берегах р. Угры. После мира
на р. Угре не было больше столкновения у Василия с Витовтом. Для Василия
было великим счастьем, что в Орде, после нашествия Тамерлана, 12 лет
царствовала неурядица, которая давала Москве возможность свободно
действовать по отношению к Литве. В это время казна вел. кн. московского
чрезвычайно обогатилась: он в Орду и сам не ездил и никого не посылал;
на требование денег отвечал, что у него денег нет, а между тем постоянно
собирал деньги на ордынский выход. Все эти деньги оставались в казне
великокняжеской. Но в Орде все изменилось. когда власть перешла в руки
мурзы Эдигея, который, подобно Мамаю, стал распоряжаться и ханами, и
ордою. Эдигей хотел заставить В. повиноваться, но не решился открыто
напасть на Москву и прибегнул к хитрости. В 1408 г. он дал знать В., что
идет на Литву, а сам повернул к Москве. В. бежал в Кострому, оставив
своего дядю Владимира Андреевича защищать столицу. Эдигей не мог взять
Москвы, но отдельные татарские отряды опустошили Переяславль, Ростов,
Дмитров, Серпухов, Верею, Нижний Новгород, Городец, Клин. Эдигей,
получив известие, что в Орде неспокойно, отступил, разорив на обратном
пути Рязань. Но нашествие Эдигея нисколько не поколебало значения
Москвы. В 1412 г. В. Д. ездил в Орду на поклон к Джела-Ледину
(Зелени-Султан наших летописей), по поводу дарования им ярлыка изгнанным
нижегородским князьям. В 1399 г. умер тверской великий князь Михаил,
давши клятву за детей, внуков и племянников не искать ни Москвы, ни
Новгорода. Великий князь рязанский обязался чтить В., как старейшего
брата. Братья В. дали такие же записи, кроме Юрия. В княжение Василия
случилось важное событие в истории церкви, которое имело политическое
значение: по смерти Киприана, в 1406 г., митрополитом поставлен был грек
Фотий, ничего не понимавший в русских отношениях. Его надменное
отношение к Витовту, дало последнему предлог исполнить давнишний
замысел: он созвал всех русских епископов, которые в 1425 г. поставили в
киевские митрополиты болгарина Григория Цамблака. Влияние Москвы на
южную Россию было ослаблено. В княжение В. Россию посетило и грозное
бедствие - мор и трехгодичный голод. О главном действующем элементе в
Москве, т. е. о боярстве, в княжение В. Д., сохранилось показание в
письме к нему Эдигея, в котором указывается на смену старого поколения
бояр поколением новым; первое слушалось татар, второе было враждебно им.
Первое, конечно, восхваляется Эдигеем. Из боярских родов на первом месте
стоял род боярина Феодора Кошки и его сыновей, предков Романовых; потом
род Ивана Родионовича Квашни, род Вельяминовых, Челядниных,
Всеволожских, Плещеевых, племянников митрополита Алексея, Жеребцовых.
Е. Былов.
|
